P. S. Я тут буду вносить кое-где изменеия при нестыковках. Что будет меняться, я буду выделять жирным, чтобы проще было отследить.
Детективчик Наконец-то все готово! Это случится сегодня...
Что ж он сам виноват. Он сам выбрал свою смерть. Он сам пожелал, чтобы все именно так закончилось. Он виноват во всем сам!
Человек тенью пробрался к подъездной двери, посмотрев на окна дома. Во всем доме горело только три окна, одно из которых было именно то, которое ему и нужно.
Что ж это даже хорошо! Приятно, когда у людей есть закоренелые привычки. Такими людьми легче управлять, проще предсказать их действия.
Человек поднимался по лестнице, стараясь не шуметь. Он миновал третий этаж и остановился на площадке между третьим и четвертым.
Руки вдруг задрожали.
Он достал пачку сигарет и, закурив, сделал глубокую затяжку.
Он все приготовил. Он все продумал до мелочей.
Потянувшись в карман за очередной сигаретой, он почувствовал холод пистолета. Как там пишут во всех этих бульварных книжонках?
Он ненавидел эти книги, считал их ненужным бумагомарание. Он их ненавидел потому, что человек, которого он шел убивать, занимался именно этим бумагомаранием. И эта никчемная деятельность приносила большие деньги. Очень большие деньги.
Ну, все, хватит.
Он с ожесточением отбросил от себя недокуренную сигарету и стал подниматься выше.
Еще один пролет.
Он вставил ключ в замочную скважину и повернул два раза.
Они никогда не запирались на цепочку или щеколду. Глупцы! Они почему-то считают, что с ними ничего не случится, все будет просто отлично, потому что они особенные.
Его захлестнула очередная волна ярости. Он подышал открытым ртом, чтобы успокоиться.
Нужно остыть и успокоиться, - уговаривал он себя. Все получится идеально, если твоя голова будет холодной. Лишь тогда все эти глупцы никогда не догадаются, в чем же дело. Успокойся!..
Он закрыл за собой дверь и повернул головку замка. Два раза. Двинулся вглубь квартиры. Со стороны комнаты, где горел свет, слышался голос. Какой-то странный монолог с паузами...
Телефонный разговор! В такое время?
Под ногами неожиданно скрипнула половица. Кровь прилила к голове. Стало невыносимо жарко. Он замер, стараясь даже не дышать.
Его будущая жертва выскочил из кабинета и устремился в спальню. Мимо него! Если бы этот глупец был более внимателен, он бы рассмотрел свою смерть. Он мог бы протянуть руку и дотронуться до своего убийцы.
Он ухмыльнулся. Он все понял.
Не жену тебе надо бояться, идиот! Ох, совсем не жену!
Он тенью проскользнул в кабинет своей жертвы и спрятался в заранее присмотренном месте.
Что ж, все получилось даже лучше, чем он предполагал.
Хозяин кабинета вернулся, запер за собой дверь и уселся в свое кресло, задумавшись.
– Ну, наконец-то можно спокойно поработать! – пробубнил себе под нос мужчина, усаживаясь в вертящееся кресло. Он покачался из стороны в сторону и положил ухоженные пальцы на клавиши компьютерной клавиатуры. Открыл нужный документ и стал читать вслух, – так лучше думалось:
– Давно перевалило за полночь. Виктор уже долго ворочался в постели, но никак не мог заснуть. Решив не тратить время на тщетные попытки уснуть, он осторожно поднялся, чтобы не разбудить жену и направился в свой кабинет. Устроившись в своем любимом кресле, он стал разбирать бумаги, накопленные за время его отсутствия. В стопке бумаг он наткнулся на фотографию. Это фото Виктор всегда хранил среди бумаг, так как его жена никогда не трогала документы мужа...
Писатель
Резкий порыв ветра распахнул неплотно закрытую форточку и заставил писателя вздрогнуть. Мужчина встал со своего кресла захлопнул форточку и задвинул шпингалет. Поправил штору.
– К утру будет жуткий ливень, – пробубнил мужчина себе под нос. И неожиданно нахмурился. Ему вдруг стало не по себе. В душу вдруг закралось беспокойство, совершенно необъяснимый страх. Тряхнув головой, писатель подошел к столу и отодвинул верхний ящик. Достав толстую тетрадь, мужчина пролистал ее, достал фотографию, на которой была запечатлена молодая женщина.
Писатель
– Алло, – раздался сонный голос на том конце провода. Писатель замешкался, забыв на мгновение, зачем звонит. Вдруг появилось острое желание бросить трубку. – Алло, кто это?!
– Алён, это я, – вдруг охрипшим голосом проговорил мужчина.
– Слава? Что случилось? – встревожено спросил голос в трубке. Мужчина улыбнулся. Она всегда за него тревожилась. Всегда.
– Все в порядке, правда! Я просто хотел попросить прощение за все, что я тебе в прошлый визит наговорил. Прости, а?
– И ради этого ты мне звонишь... в три часа ночи? – недоверчиво спросила женщина на том конце провода.
– Прости, это не самое лучшее время, но... Я тут сижу один, и вдруг понял... Знаешь, как будто мне поленом по голове... Алён, я люблю тебя! Ты моя единственная отрада в этой чертовой жизни! Единственный лучик света, понимаешь?!
В трубке молчали. Мужчина подождал мгновение и, вздохнув, продолжил:
– Алён, можно я завтра, то есть уже как бы сегодня приду к тебе?
– Зачем? – осторожно спросила женщина.
– Поговорить, – лаконично ответил мужчина.
– Хорошо. Завтра уроки у меня заканчиваются в два, а потом три часа до репетиторства. Приходи часам к трем.
– Я буду. Спокойной ночи.
Мужчина положил телефонную трубку и вздрогнул – в глубине квартиры раздался скрип половицы.
Что это? Жена проснулась? Она слышала разговор?
Писатель вышел из кабинета и осторожно, стараясь не шуметь, прошел в спальню. Жена его спокойно лежала на правом боку лицом к двери. Она мирно спала, еле слышно посапывая.
Мужчина хмыкнул своим страхам и вернулся в кабинет, заперев за собой дверь. Чего только ночью не послышится ночью в старом доме!
Он откинулся на спинку кресла и задумался...
Телефонный звонок раздался именно в ту минуту, когда он, казалось бы, только уснул. С трудом разлепив глаза, он поднялся с неудобного дивана и поднял трубку.
– На выезд, – раздалось в трубке, после чего послышались короткие гудки.
Тяжело вздохнув, он натянул джинсовую куртку, потер руками лицо и покинул кабинет, заперев его на ключ.
– Ты не поверишь, к кому мы едем! – весело засмеялся водитель их дежурного автомобиля. Кирилл его тихо ненавидел. Получалось так, что когда бы он не дежурил, водителем был этот несносный парень. Во-первых, он нещадно фамильярничал в отделении со всеми без исключения. Даже с теми, кто в отцы или даже деды ему годился. Во-вторых, у него всегда было хорошее настроение. В любое время суток. И, в-третьих, у этого парня было жуткое чувство юмора. Он не знал, где следует остановиться и прекратить сыпать черными шутками.
– Поверю, будь уверен, – буркнул Кирилл, плюхаясь на место радом с криминалистом, от которого
– Мы едем к писателю! Горемыкин его фамилия! Ты его просто обязан знать, он всегда про ментов только хорошее пишет!
– Никого я не знаю! – пробубнил себе под нос Кирилл, плотнее запахиваясь в джинсовку. – Что ж так холодно-то? Неужели, уже зима скоро?
– На, глотни, быстро согреешься, - предложил сидящий слева криминалист, протягивая Кириллу бутылку.
– Нет, спасибо, – проговорил Кирилл, недоверчиво косясь на бутыль с едко пахнущей жидкостью.
– Как хочешь, – пожал плечами криминалист и хлебнул прямо с горла. Кирилл передернул плечами от этого зрелища и скривился
– Уже приехали, - радостно возвестил водитель через некоторое время. Кирилл вывалился из машины в холод сентябрьской ночи.
– О, высокое начальство пожаловало, – недовольно буркнул криминалист, проворно пряча бутылку во внутренний карман ветровки.
– А этот Горемыкин то ли зять, то ли еще кто-то там, депутата Вадима Попова. Вот родственничек и расстарался, – хохотнул водитель. Кирилл всегда поражался, откуда этот парень знает обо всех все возможные подробности? Будто он не простой водила старой развалюхи, а великий шпион.
– Хорош базарить, за это по головке не гладят, – Кирилл был недоволен и даже зол. Ему тоже не нравилось присутствие некоторых высокопоставленных лиц, которые будут только на нервы капать и подгонять с результатами. А Кирилл спешить не любил.
Он вслед своим коллегам прошел в подъезд, в котором курили мужики, приехавшие по вызову первыми. Кирилл знал одного еще с глубокой юности. Он пожал приятелю руку и спросил:
– Ну, что же тут произошло?
– Ну, как тебе сказать? В полчетвертого поступил звонок – огнестрел. Мы приехали. Жена в истерике, сосед в шоке. От соседа узнали, что гражданка Горемыкина проснулась от шума. Испугалась. Мужа рядом в постельке не оказалось, и она отправилась его искать. Но нашла только запертую дверь кабинета. Стучала-стучала, а муж не отозвался. Испугалась и бросилась к соседям. Думала, вдруг с сердцем плохо. Дверь сосед выломал, а там труп в кресле с дыркой в виске, а в руке пистолет. Жена в обмороке, сосед звонит к нам. Короче, «скорая» приехала, констатировала смерть, Горемыкину накачали лекарствами, и она теперь вообще ничего не соображает, только качается как сомнамбула и мычит.
– Значит, самоубийство? – спросил в задумчивости Кирилл.
– А это уже вам решать, товарищ капитан, – хмыкнул парень, поведавший о происшедшем. – Но на вид и правда похоже.
– Ладно, пойду к ребятам. Посмотрю на тело.
Кирилл невесело побрел наверх. Он вообще не имел привычки по ночам веселиться. Его ночью, понимаешь ли, в сон клонило. Какое тут может быть веселье?
Кирилл добрел до четвертого этажа и безошибочно нашел дверь, за которой и произошла трагедия. Дверь была распахнута настежь. Во всей квартире горел свет, слышались разные голоса. А еще слышался какой-то странный звук. Ни то стон, ни то плач.
– Ну что скажешь, Михалыч? – спросил Кирилл, входя в комнату
– Еще пятнадцать минут! – буркнул Михалыч, двигаясь вокруг тела с проворством и некоторой даже грацией. Хотя от него нещадно пахло спиртным, криминалист выглядел трезвым, как стеклышко. Правы умные люди, утверждающие, что мастерство не пропьешь!
Кирилл кивнул и стал продвигаться вдоль кабинета по периметру, разглядывая стеллажи. Остановился у окна. Подергал створку. Закрыто.
– А почему, интересно, шкаф заперт? И где ключ? – вслух у себя самого спросил Кирилл.
– Дался тебе этот шкаф! – недовольно буркнул мужчина лет сорока, входящий в комнату. Лицо у мужчины было помятым, и становилось совершенно ясно, что его только что подняли с родной, мягкой кроватки.
– Доброй ночи, Вячеслав Никитович! – раздалось откуда-то.
– Какая она, к черту, добрая ночь? Ночь доброй не бывает! – буркнул пришелец, облокачиваясь о косяк. – Привет, Кир.
– Привет, Слав. Какими судьбами здесь? – спросил Кирилл, приближаясь к сонному приятелю и протягивая для пожатия руку. Тот с радостью ответил на приветствие.
– Давно не виделись! Да, вот, начальство вызвало. Сказало, что дело новое мне придумали. А то мне делать больше нечего! – буркнул Слава.
– А как же я? – притворно ужаснулся Кирилл.
– Не паясничай, - скривился Вячеслав. – Что у вас тут?
– Как я понял, это тут не у нас, а уже у вас! – ухмыльнулся Кирилл. Слава так на него глянул, что у того должна была, как минимум, загореться одежда. Но ничего, обошлось без пожароопасной ситуации. – Ладно, шутки в сторону. Я сам еще ничего не понял. Михалыч еще пока тело осматривает.
– И как успехи? – спросил Слава у криминалиста.
– Уже почти, – было ответом.
Комната ненадолго погрузилась в тишину.
– А я с понедельника в отпуск ухожу, – в пространство сказал Кирилл.
– Везет, черт возьми, – завистливо вздохнул Вячеслав.
– Угу. Матери хоть помогу дом подремонтировать. Скоро, блин, с такой работой крыльцо совсем рухнет. Да и огород, блин...
– А ты брось эту неблагородную работу, – ехидно ухмыльнулся Слава.
– И куда мне идти? В охранники?
– Я всё, – возвестил криминалист. – Значит, так. Если экспертиза не покажет отравления или другой причины
– Когда Горемыкина проснулась от шума, – буркнул тихо себе под нос Кирилл.
– А предсмертная записка? – спросил Слава.
– Это уже не ко мне, ребята! Сами тут ищите.
И ребята не подкачали – стали искать. Искали аж до девяти утра. Не нашли.
– И как это понимать? – спросил Кирилл.
– Ты же знаешь, случается, что самоубийцы не оставляют записки. Ладно, давай все оформим как надо и заберем все эти документы с собой. У меня что-то нет желания тут куковать. Лучше разбирать все эти завалы бумаг в родных стенах, – буркнул Слава, с грустью побитой собаки рассматривая стол, заваленный бумагами. – Да, надо не забыть про ноутбук.
– Нет, вы не понимаете! – громко воскликнула женщина именно в тот момент, когда Кирилл открыл дверь. Он вопросительно посмотрел на хозяина кабинета, мол, можно или ты занят?
– Заходи, – несказанно обрадовавшись, воскликнул Вячеслав. Кирилл втиснулся в тесный кабинет, пробрался к подоконнику и угнездился там. Посетительница недовольно проводила его заплаканными глазами. Женщине было лет тридцать-тридцать пять, и весь ее вид намекал на ее деятельность. Перед Вячеславом сидела училка до корней волос. Длинная юбка до щиколоток в крупную клетку, блуза в каких-то легкомысленных рюшах и воланах, поверх рюш и оборок жилет в тон к юбке. На голове тугая «фига» из светлых и густых волос. Лицо без косметики, на носу след от очков. В настоящий момент училка подслеповато щурилась на Вячеслава Никитовича, но очки не надевала. В руках снежно-белый выглаженный платочек.
– Вы не понимаете! – трагическим голосом вновь воскликнула училка. – Я вам в сотый раз уже объясняю – Слава не мог покончить жизнь самоубийством! Он звонил мне в ту ночь. В три часа. Он сказал, что днем зайдет, что нам надо поговорить.
– О чем хотел с вами поговорить Ярослав Горемыкин? – спросил Вячеслав, глянув на Кирилла измученным взглядом, мол, посмотри, с чем приходится иметь дело.
– Он сказал, что любит меня, и просил прощения за те слова, что он наговорил в последнюю нашу встречу, – покраснев до самых корней волос, сказала училка. Наверняка, она поняла, о чем спросит хозяин кабинета в следующий момент, поэтому засмущалась, так сказать, заранее.
– Что же он вам наговорил, Елена Андреевна?
– Мы с ним повздорили и... Это личное! Я не могу вам сказать, – опустив глаза, потускневшим голосом сказала Елена Андреевна.
– Ну, вот, – таким тоном, будто объяснял понятные вещи полной идиотке, проговорил Вячеслав Никитович, – он вам позвонил, попросил прощения за все, чтобы уйти со спокойной душой...
– Нет, вы не понимаете! – в который раз воскликнула училка, перебив мужчину. – Зачем он тогда сказал, что придет? Зачем?
– Чтобы вы ни о чем не догадались, – нашел веский ответ Вячеслав. Училка лишь бесшумно заплакала, смахнула слезы и засобиралась. Она вдруг поняла, что ничего у нее не получится и это пустая трата времени.
– Ух, - вздохнул Вячеслав с облегчением, когда за посетительницей захлопнулась дверь.
– Это кто? – спросил Кирилл, удобнее устраиваясь на подоконнике.
– Любовница Горемыкина, представляешь? – хохотнул Слава. – Эта моль облезлая мне тут больше часа мозги парила, какой ее Ярослав хороший и не мог пульнуть себе в висок.
– А вдруг не мог? – осторожно спросил Кирилл. Ему не нравилось это дело, и Кирилл был рад, что у него отпуск, и это дело его теперь никоим образом не тронет.
– С ума сошел? – возмутился Вячеслав. – Ты вспомни все подробности! Дверь заперта изнутри, окно закрыто, стекло цело, пистолет оформлен на Горемыкина, отпечатки на стволе тоже только его. При чем тут его звонок этой училке?
– А она училка? – подивился Кирилл своей проницательности.
– Ага. Училка английского языка в средней школе. А ты чего приперся-то? – запоздало спросил хозяин кабинета.
– Попрощаться вроде. Я ж с понедельника отпускной.
– Завидую! – вздохнул Вячеслав. – Я вот тоже давно хочу в отпуске побывать, да все как-то не везет.
– Ладно, пойду я, наверное. Что тебя отвлекать? – Кирилл сполз с подоконника и направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда Слава зычно крикнул:
– Стоять!
Кирилл удивленно оглянулся, а Вячеслав Никитович весело размахивал компьютерным диском
– У меня для тебя подарок, – гордо возвестил Слава.
– Что это? – подозрительно спросил Кирилл.
– Ну, – Вячеслав взглянул на диск в своей руке. – Это даже не столько тебе, сколько Валентине Михайловне. Правда, тебе придется сначала это распечатать.
– Что это? – повторил вопрос Кирилл.
– Это последний детектив Горемыкина. Полностью законченный. Нашел в его компьютере. Я ж помню, что на каждый Новый год ты покупаешь маме его новую книгу.
– Это ж вещдок, – с сомнением пробормотал Кирилл. Он не спешил брать диск из рук Славы.
– Да какой это вещдок? Скажешь тоже! Ты же не собираешься распространять этот диск? – с сомнение спросил Слава.
– Я не очень-то и брать его хочу, – возразил Кирилл.
– Вот и славно! Раз ты не собираешься его распространять, к тебе не будет претензий от держателей авторского права.
– Спасибо, утешил, – недовольно буркнул Кирилл.
– Бери! – настаивал Вячеслав. – Я своей Аньке уже распечатал и вчера торжественно вручил. Она была рада. Смерть, черт возьми, самая лучшая реклама!
Анька – это Славкина жена. Кирилл плохо ее знал, так пару раз встречались и только. Но со слов Славы эта женщина казалась «железной леди». Анна была держателем трети от пакета акций какого-то
– Ну, раз Анька рада, возьму.
Кирилл принял диск и, попрощавшись, вышел.
Отпуск... Какое славное слово! Целый месяц никаких головомоек от начальства, никаких преступников и трупов, а только спокойный сон и домашние хлопоты.
Кирилл потянулся в кровати и сладко зевнул. Глянул на будильник. Одиннадцать часов пятнадцать минут.
Осеннее тускловатое, словно уставшее и выцветшее за лето, солнце проникало сквозь тюль и весело отражалось от покрашенных досок пола. Славно пахло какой-то выпечкой и травяным чаем.
– Мам, я уже проснулся, – прокричал Кирилл. Это означало, что Валентине Михайловне следовало срочно бросать все дела и накрывать на стол.
Предвкушая радость вкусного и неторопливого завтрака, Кирилл вылез из постели, еще раз потянулся, хрустнув всеми позвонками, натянул домашние брюки и босиком прошлепал в ванную.
Кирилл ввалился в кухню мокрый, как воробей, и довольный, как сытый удав. Уселся за стол и одной рукой вцепился в пол-литровую кружку, а другой в румяный пирог.
Жуя пироги и запивая их сладким чаем, Кирилл жмурился от удовольствия. Валентина Михайловна чистила картошку и, когда смотрела на завтракающего сына, весело хмыкала.
– У меня есть одно славное предложение, – сказал Кирилл, дожевав последний пирог и допив последний глоток чая. – Первые три дня я бездельничаю по полной программе, а когда мне это надоедает, я в полной твоей власти.
– Разве это предложение? – хмыкнула мудрая Валентина Михайловна. – Это скорее ультиматум. Ладно, быть по-твоему.
Кирилл радостно улыбнулся, сполоснул чашку и выполз на свет божий. День был теплый и солнечный, будто лето решило вернуться ещё на один денёк.
– Мам, а у тебя есть что-нибудь почитать? – прокричал Кирилл, лежа на старом диване, который стоял под навесом летней кухни.
Валентина Михайловна выглянула в открытое окно:
– Только та книга, которую ты мне вчера принес. Остальные у Настеньки.
Ну вот, придется читать последнее произведение покойного Горемыкина. А Настьке он выговор сделает! Нечего было брать у матери книги, когда он в отпуске. Она ведь знала, что ее брат в отпуск выходит и ему захочется отдохнуть.
Кирилл прошел в дом, взял распечатанные листы и вернулся на старый диван. Через несколько минут его захватил сюжет настолько, что окружающий мир померк перед вымышленными событиями. Все-таки покойный был талантлив, как сам черт!
Бывают дни, когда все получается и все ладится без всяких усилий. Но чаще случается «не мой день», когда все из рук валится, последние капроновые колготки рвутся за две минуты до выхода из дома, а брюки гладить еще надо; бутерброд падает маслом вниз, а в переполненном автобусе с «мясом» отрывают пуговицу.
У Насти сегодня приключился именно «не мой день».
Анастасия со всхлипом вздохнула, посмотрела на остатки пластикового пакета в своей руке и перевела взгляд на груши, рассыпавшиеся прямо на дорогу. Куда-то спешащие люди огибали девушку и ее груши, делая вид, что ничего не случилось. Конечно, ведь так удобнее! Можно убедить себя, что это не твои проблемы, или сказать себе, что ничего не случилось, чтобы не помогать, не содействовать и не тревожиться лишний раз.
Настя еще пару раз тоскливо вздохнула, присела на корточки и принялась сгребать груши прямо в свою сумочку. Конечно, все не лезли в ее крохотную сумку. Конечно, несколько самых спелых груш лопнуло от удара о землю.
А какие были груши! Настя совершенно случайно их купила. Совсем не собиралась ничего покупать, но вот, шла к матери, а тут бабулька торгует... Мимо Настя пройти не смогла. Груши были большие ярко-желтые и такие аппетитные. При взгляде на них рот наполнился слюной, и Насте вспомнился бабушкин сад. В детстве осенью они с матерью и братом приезжали к бабушке в гости. Та всегда встречала их пирогами, малиновым вареньем и грушами. Груши были такими же желтыми, но мелкими.
Кое-как запихав часть груш в сумку, Настя взяла остатки в руки и продолжила свой путь. Ничего, как-нибудь дойдет, тут всего пару метров до нужного поворота, а после до дома матери рукой подать.
Калитка была заперта. Почему? Матери нет?
Руки у Насти были заняты, поэтому ей ничего не осталось, как ногой пнуть калитку. Раздался противный металлический гул и еще... Тихий хруст. Настя просто застонала от такой несправедливости и уставилась на свою босоножку. Каблук был сломан. Да так сломан, что ремонту теперь просто не подлежал.
– Что за стоны и буйное поведение? – весело раздалось с той стороны калитки.
– Открывай, Кир! Мне не очень весело, – буркнула Настя.
– Что случилось? – встревожено спросил Кирилл, отворяя калитку. Настя сначала глазами указала на груши в руках, а потом подняла ногу,
Кирилл не выдержал и заржал в голос. Настя тут же надулась и обижено проговорила:
– Никуда меня нести не надо! Просто возьми у меня груши.
Кирилл, продолжая посмеиваться, освободил Настю от груза и направился к дому. Девушка заковыляла следом.
Настя с блаженной улыбкой растянулась на диване под навесом летней кухни. Она была сыта и довольна. Теперь нежилась на осеннем солнце словно кошка.
Кирилл, взглянув на сестру, хмыкнул и сел в ногах Насти.
– Что нового? Давай рассказывай.
– Ай, что у меня нового? – махнула рукой девушка. Она попыталась устроиться поудобнее, но мешал плед, лежащий на диване комом. Выдернув его из-под спины, Настя спихнула плед на брата. На землю упали распечатки. – Что это? – удивилась девушка и, протянув руку, подняла с земли листы.
– Это? – переспросил Кирилл, ткнув пальцем в листы, будто не понял о чем речь. Настя кивнула. – Так ты ж у матери все книги забрала, пришлось читать это.
– А что это? – лукаво спросила Анастасия. – Материалы какого-нибудь интересного дела?
Девушка сощурила глаза. Кирилл рассмеялся, качая головой. Да, Настька не исправима!
– Какое дело? Я в отпуске! С меня этих дел хватает в рабочее время.
– Жаль...– разочарованно вздохнула Настя. – А я надеялась...
– Знаю я, на что ты надеялась!
Кирилл, когда Настя была младше, все время прятал документы, если приходилось работать дома. Маленькая Настя обычно таскала документы брата и читала их вместо книг, утверждая, что это реалистичнее, чем в кино или книгах.
– «Смерть в шкафу»... Что это? – Настя глазела на брата, хлопая глазами.
– Это книга.
– А автор кто?
– Горемыкин, кто ж ещё!
– А почему в таком виде? – Анастасия изобразила брезгливое личико и потрясла листами.
– Потому что она еще не издана, – просто ответил Кирилл, наблюдая за сестрой. Та, как, впрочем, он и ожидал, тут же села прямо и с сомнением посмотрела на брата.
– То есть мой благочестивый брат стал заниматься плагиатом? – язвительно спросила девушка. Она пробежала несколько строк глазами. Да, пожалуй, это и правда Горемыкин – тот же стиль написания.
– Почему плагиатом? – развлекался Кирилл. Он обожал такие словесные стычки с сестрой, когда её можно было позлить. – Я ж книгу не распространяю под своим именем. Просто взял почитать.
– Где? – с ухмылкой спросила Настя. Она всегда подлавливала брата на мелочах и тем самым выводила его из себя.
– А вот это, дорогая, уже то, что тебе знать не следует, – Кирилл не остался в долгу и ответил той же ухмылкой. Что ж, посмотрим, кто кого!
– Почему?
– Тайна следствия, – интимным шепотом на ушко ответил брат. Настя вспыхнула, глаза загорелись знакомым огнём. Она развернулась к брату так, чтобы было удобнее наблюдать за его лицом.
– И? – с надеждой спросила Настя.
– Что? – с невинным видом спросил Кирилл.
Один – ноль! Счет открыт.